Катерина Суворова

Я осознала, что со мной «что-то не так» в детстве — летом, во дворе. И что это «не так» может стать причиной агрессии по отношению ко мне.

Сейчас память блокирует воспоминания об этом. Помню лишь отдельные отрывки. Как однажды меня зажали в плотное кольцо людей. Они выкрикивали оскорбления, обзывались. А еще плевались прямо в меня. Это было очень страшно.  Мне было 13.

Помню чувство, когда идешь в школу, понимаешь, что сегодня тебе снова придется пройти через весь этот ад, и согласна на что угодно, пусть даже на тебя упала комета, лишь бы не пришлось сделать еще один шаг в сторону этого кошмара — настолько ты не хочешь туда. 

Вспоминать об этом до сих пор — это внутренняя дрожь, помесь стыда, ненависти и обиды. Чувства, которые уже практически въелись в тебя. Их невозможно выдернуть из себя, особенно обиду. К сожалению, такие вещи впечатываются раз и навсегда.

Естественно, все это очень влияет на отношение к себе.

Тогда я просто ни на что не реагировала. Выбрала путь — делать вид, что мне все равно. В меня бросают тряпку:  я поднимаю ее и делаю вид, что ничего не произошло. А внутри в этот момент все вдребезги.  В конце концов я просто закрылась.

Сегодня это вылилось в проблемы с выражением своих мыслей и эмоций. Страшно лишний раз что-то сказать или сделать публично — потому что память о том, что могут засмеять, начать унижать и обзываться жива до сих пор. Слава богу, я нашла себя в иллюстрации.

Когда однажды под моим рисунком оставили комментарий: «Катя, господи, как же у тебя там внутри красиво», — я рыдала над ним час. Потому что это именно то, как я чувствовала себя всегда. Ну что такого, что у меня что-то не так с внешностью? Я же добрая, милая, никому не желаю зла. Почему на меня нападают? За что?

Что делать с этой обидой — не могу ответить себе до сих пор. Но это по-настоящему разрушительное чувство. И оно длилось так долго, что засело где-то недосягаемо глубоко.

В Москве есть проект «Только не я». Это интерактивный спектакль, основанный на историях буллинга, в котором подростки полностью проигрывают роли как нападающих, так и жертв. С ним приезжают в школы. И статистика буллинга падает. Я думаю это очень важная практика. 

Буллинг ведь вреден не только для жертвы. 

Но вредит и самому агрессору.

И наблюдающим. Все получают травмы. Нападение — та же слабость. И оставляет след на всех причастных, по сути, навсегда. Так объяснил мне мой психолог. 

Совет? Я дала бы совет родителям. Дом должен быть островком безопасности для ребенка. Важно слышать и слушать своих детей. И поддерживать их. В подавляющем большинстве случаев истории с самубийствами и «колумбайерами» (массовыми убийствами в школах) получают свою печальную развязку благодаря тому, что помимо буллинга в школе, дома тоже была очень тяжелая обстановка.

Мысли о суициде были и у меня. Я настолько искренне ненавидела себя, свою внешность и свою жизнь, что мне хотелось, чтобы меня не случалось в принципе.

К счастью я оказалась слишком труслива для этого. И слишком боялась оставить маму. 

Сегодня я счастлива в браке. Мой муж, к слову, узнал, что со мной «что-то не так» только, когда я сама сказала ему об этом — спустя полгода отношений. «Ты что, правда не видишь?». А он даже толком не понял о чем речь.

Любовь исцеляет. Творчество исцеляет.