Екатерина Тимофеева

История моей инвалидности началась, когда мне было 23. Ехали с друзьями перекусить. На перекрестке в нас врезалась машина. Перелом позвоночника. Второй поясничный — в крошку.  

3 дня ушло на бюрократическую канитель — выставляли счета, ждали оплату — до этого оперировать отказывались.  Операция длилась 8 часов — было очень много осколков. Но мне действительно повезло с врачами — у нас отличные нейрохирурги.  

 Первый раз я заплакала недели через две. Поняла, что могла умереть. И что непонятно — буду я ходить или нет. Врачи не говорили мне ничего, а маме с сочувствием сообщили: «Приготовьтесь, дочь будет колясочницей. Травма спинного мозга — с такими не ходят».  

 Через 3 дня после выписки я уже начала заниматься с массажистом и пытаться разрабатывать ноги. Я не чувствовала их, но знала одно — я ОЧЕНЬ ХОЧУ ХОДИТЬ. Важно, что в моем случае реабилитация началась сразу.  

Яркий момент: лежу, усиленно думаю о мышцах, о том, как они должны работать — и нога дернулась. Первый раз. Это был настоящий праздник.  

Следующий месяц я падала десятки раз на дню. Я падала — и вставала снова. Цеплялась, в прямом смысле, зубами. Пробовала снова и снова, пока не начало получаться хоть немного.  

Спустя 3 месяца после аварии я пришла к врачам уже на ходунках — у них был шок. Сказали, что это чудо. 

В 2012 году у меня сформировались остистые отростки. Это такие шипообразные наросты костной массы на позвонках, делающие меня немного похожей на динозавра. Тогда их спилили.  Но спустя несколько лет выяснилось, что у меня сломана несущая конструкция, фиксирующая позвонки, и на ней наросла новая костная масса. На этот раз, чтобы их ликвидировать, пришлось бы ломать спину заново. После такой операции ходить я уже вряд ли буду. Поэтому — все остается как есть.

Сейчас боль в спине постоянная.  Таблетки я не пью, потому что все равно наступит привыкание и придется только повышать без конца дозу.  Боль уже — часть моей жизни, я привыкла к ней. Хоть это и отнимает много энергии.

Меня заштопали, как мешок. Остался неэстетичный шрам. Когда увидела отвращение на лице симпатичного парня при виде моей спины — было, конечно, неприятно. Но такая реакция не про меня — а про него. Сейчас на месте шрама большая татуировка. Мне нравится.

Любые испытания — лакмусовая бумажка на «твой не твой» человек. Проявляют настоящих друзей и близких. Многие отсеились — под эгидой «я не хочу в своем окружении видеть инвалидов». А от кого-то, наоборот, посыпалась помощь.   
Я благодарна близким, благодарна врачам. Я не одна прошла этот путь.  Это болезненный, но бесценный опыт.

Единственное, о чем жалею — что у мамы отняты годы жизни.  Да, вычеркнуты некоторые возможности. Не стала археологом, например — собиралась поступать в Питер. Но это несмертельно.

Сейчас я занимаюсь арт-терапией в керамической мастерской, получила образование по социальной психологии, гоняю на мотоцикле.